Отправлено: 07.05.07 14:17. Заголовок: Марафонские сказки

Результат

Осталось восемь километров, и, в сущности, Владимир Александрович Шмыг уже финишировал. Ничего экстраординарного произойти не могло, у Шмыга было достаточно опыта: те кто был впереди, впереди и останутся, а задние уже не набегут. Владимир по привычке и чтобы отвлечься пересчитал в очередной раз километры и метры, пересчитал минуты и секунды, прикинул темп. Не самый лучший результат за последние годы, но и не самый худший, что-то около трех шестнадцати.

Но Владимир Александрович был недоволен. Похоже, мимо призов по группе. Впереди был Петрович и впереди был Женя Ляпин, а не далее как два километра назад Шмыга обошла парачка его возраста: какой-то незнакомый в синей майке и рядом с ним плечо в плечо коротконого перебирал седой невысокий ветеран. Смотрели они вперед зло. Как ни крути, один из них точно Шмыга из тройки вышибет, и это было обидно: призы светили неплохие, в абсолюте вообще приличные, но и по группе что-нибудь бы досталось. С паршивой овцы, как говорится!..

На этой мысли Владимир Александрович переключился на действительность и сразу почувствовал ломящие колени, икроножные на грани судорог и услышал свое хриплое дыхание. Он перебрал недавние события на дистанции и вдруг подумал, откуда он взялся, этот синий? На развороте он был далеко, совсем далеко, ни как ему не угражал даже в принципе, ну, не мог он его достать, это ему нужно было под 4 минуты бежать. Э, да он срезал! Там, потом, на бульваре было место, где можно срезать, и синий срезал! «Надо подать апелляцию главному судье!» – подумал Владимир Александрович. Всякий срезает, думал он. Контроллеров на трассе не хватает и всякий срезает. Подать апелляцию! Он знал, что из апелляции ни чего не выйдет, но бежал, повторяя в ритм, – подать апелляцию главному судье!

Затем он опять включился в действительность, было уже совсем нудно, но и оставалось чуть-чуть: вот и аллея, синеет створ финишных ворот с просевшей сдутой перекладиной, гуляющие в парке дамочки с колясками мутно смотрят мимо, редкая толпа на площади, многолико наблюдающая, как он добегает, и комментатор с фальшивым энтузаизмом резонирует в пространство: «Вот приближается наш заслуженный и хорошо известный всем любителям бега…» Владимир Александрович пересек коврик, игриво щелкнувший на его чип, останавливая секундомер, одновременно бросил взгляд на табло: три шестнадцать двадцать две – подставил шею под памятную медаль, подсеменил, замедляясь, к столику с питанием и присосался к бутылке воды. Потом, отвечая на какие-то приветствия, взял пакет с полагающейся футболкой и какой-то еще ерундой и пошел разбираться с протоколом.

Неприятный синий оказался группой моложе, но седой, как и боялся Шмыг, вынес его из тройки. Делать было нечего. Владимир Александрович пошел переодеваться душную раздевалку, долго ворчал под колючим горячим душем, не освобождая места соперникам, подождут, натирая мылом короткие жесткие волосы и скользя им по жилистому телу. Он был хмур и недоволен. Ноготь сойдет. Мимо тройки. Еще добираться домой.

Домой нужно было добираться на электричке и по дороге к платформе под холодным ветром уставшему Владимиру Александровичу стало зябко и занемела рука. Под мышкой стало ломить и тянуть, это там на мосту, такой ветер был, застудил, подумал он. Надо шерстяное. Уже на переходе на платформу, на виадуке через пути, Владимир Александрович вдруг заметил, что его отводит, отводит куда-то вбок и он не может идти прямо. Вдруг его ударило в грудь холодным белым клином, острым, разрастающимся, заполняющим его болью. В какой-то момент все смешалось в сумбурную мешанину, и Владимир Александрович почему-то увидел темный мокрый асфальт прямо у себя перед лицом.

Владимиру Александровичу стало плохо, так плохо, как не было даже тогда, в Гданьске, когда он так замечательно начал и не то, что капнул, а просто встал после тридцать третьего, и его, стоячего и еле перебирающего ногами, легко обошел длинный поляк и тоже вынес из призов. После того старта Шмыг отходил полгода и часто с ужасом вспоминал опустошающее бессилье и темную сужающуюся пелену перед глазами. Сейчас черная дрожащая вуаль также начала стягиваться перед ним и, чтобы отвлечься Шмыг что-то начал считать, и получилось пятьдесят шесть лет, два месяца и два дня.

Подать апелляцию главному судье, подумал Владимир Александрович в последний раз.

 Отправлено: 07.05.07 17:09. Заголовок: Прям-таки не пятничный, а понедельничный спам...

taurus пишет:

цитата:

и получилось пятьдесят шесть лет, два месяца и два дня. Подать апелляцию главному судье, подумал Владимир Александрович в последний раз.

Вообщем, все умерли.

 Отправлено: 07.05.07 19:07. Заголовок: Автора. Очень понравилось.

 Отправлено: 07.05.07 23:21. Заголовок: Кстати, Любби! С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!!!!! :)))) Извини, что не в правильной ветке, но, честно, вспомнил

аккурат сейчас!!!!

 Отправлено: 04.06.07 13:09. Заголовок: Фальстарт

Фальстарт

Полковник Михаил Михайлович Тропинин, в далекой молодости журналист Агентства печати «Новости» в Восточной Германии, затем сотрудник хмурого ведомства напротив микрорайона Ясенево, а ныне эксперт Отдела электронных средств, уверенно шел по Авиамоторной улице на очередную встречу с исполнителями заказа – акционерным обществом «Позитрино». Машину свою Тропинин оставил на улице с удивительным названием Пруд Ключики, поскольку припарковаться ближе было затруднительно, и теперь двигался вдоль длинного ряда раскаленных солнцем автомобилей, размышляя о профессиональном: «Пруд… Ключики прут… Где пруд? Где догонят, там и прут…»

У входа в безлико-желтое офисное здание неуверенно топтался паренек, ранне-студенческого возраста, а может быть, даже старшеклассник. Увидев подходящего Тропинина, юноша мелко засуетился: «У вас есть мобильник? Тут только автомат, а у меня карточки нет» - начал он неразборчиво объяснять, глядя в галстук собеседнику незначительными прозрачными глазами. «Я, тут, курьер, принес документы, – паренек неопределенно подергал себя за широкую лямку сумки-рюкзака, перекинутого через плечо, - а меня не пускают… Позвонить!» И паренек окончательно смешался под проницательным взглядом Тропинина.

«Подрабатывает», - догадался полковник, вытянул мобильник из кармана и молча протянул пареньку. Тот закивал и близоруко уткнулся острым носом в клавиши. Тропинин, не желая смущать юношу, отвел взгляд на ближайшую машину, томящуюся в мареве безжалостного светила.

В этот же момент паренек как-то полуприсел, одновременно разворачиваясь вокруг собственной оси, и вдруг прыснул прочь от Тропинина по тротуару вдоль припаркованных машин и глухой стены здания. Он мчался стремительно, отмахивая мобильником как эстафетной палочкой, и впереди финишем его зыбко ждал полумрак аллеи. «Спер, значит, мобильник», - подумал Тропинин. Он сунул руку во внутренний карман пиджака, нащупал пульт и, не доставая, набрал пятизначный код. Сделал короткую паузу и нажал кнопку вызова.

Бегущая фигурка вдруг окунулась в белое сияние, мгновенно сгустившееся в багровое пятно, окаймленное бирюзовым. Парня протащило юзом и швырнуло спиной и головой на стену. Его внезапно укоротившаяся рука хлестнула по потресковшейся краске и оставила на желто-грязном небе алую мокрую радугу, своим широким, дальнем концом дробящуюся на отдельные брызги. Парень повалился и замер неоформленной кучей одежды.

Тропинин удовлетворенно утопил пульт поглубже в карман. Стоящие автомобили на всем протяжении улицы приветствовали его дружной и разнообразной овацией противоугонной сигнализации.

«Фальстарт», - подумал Тропинин, берясь за массивную медную ручку входной двери.

 Отправлено: 05.06.07 12:18. Заголовок: Re:

taurus, тексты замечательные, мрачновато только. А ПРИЯТНЫХ текстов у тебя нет?

 Отправлено: 05.06.07 12:25. Заголовок: Приятные - есть :) Но они старые, а это - свеженькое!

 Отправлено: 05.06.07 14:22. Заголовок: А почему они называются НЕприятные? Как раз, читать их очень и очень приятно и интересно.

Только "овации-сигнализации" в последнем как-то немного примитивно рифмовано выглядит. ИМХО пропадает шик повествования.

 Отправлено: 05.06.07 14:31. Заголовок: Заметил!.. ;)

Попробую еще подшлифовать.

 Отправлено: 06.06.07 15:45. Заголовок: Его уступ (осторожно! текст НЕприятный)

Его уступ

АААААААААА-А-А-А-А!!! Аа-а-а-а-а!.. Маа-а-а-а-а-а!.. Лете-е!.. Летит!.. Лететь, летит, мимо, мчаться-а-а-а!!! Мим-момля-а-а -а-а…

Оно летело, мимо, мчалось, летело стремительно через, летело, ло, мимомомомомомо, летело, мчаться, сквозь мимо-о-о-а!!.

Оно летело мимо и сквозь эти страшные миры, пронизывая, продираясь насквозь, ужас, ужас, ужас, летело мимо этих страшных миров, накрученных бесконечной чередой бесконечных миров летело. Вынырнув и проваливаясь вновь в серый туман небытия, из которого прорывались клочья какие-то: налитые кровью глаза, холодные липкие нити, багровые вихри, булькающие хлюпы…

Он проваливался через чудовищные миры, бесконечные и бесконечно сменяющие друг друга, то стремительно, так что они только обдирали его кромешным ужасом, то замедляясь, проталкиваясь через тошноту страха. Там были плоские темные пустыни, над которыми черной пустой дырой висело ледяное светило с синими космами лучей, чуть освещавшее холодными бликами медленно копашащиеся мотки спутанных многочленистых паучьих ног, в глубине которых бледнело что-то. Там были тесные, заставленные громоздящимся хламом душные комнаты, плотно залепленные пыльной паутиной, шевелящейся, вспухающей навстречу, под которой выпирало что-то бездушное, мертвое, замершее. Там были перепутанные сучьями леса без травы и листьев, спутанные, сцепленные ветви надвигались и лязгали, а из-под частокола стволов из глубины чащи надвигала тяжкая ненависть. Там была длинная-длинная-длинная-длинная-трубатрубатруба с воем и визгом, узкая как игла наркомана и по ней навстречу несло тоскливым. Там были стальные никелированные механизмы на кафельном холодном полу залитом острым запахом, живые, злые, синхронно вздрагивающие всеми своими отвратительными сочленениями – как в танце.

Он только успел заметить: свирепые детские игрушки; ворохи полиэтилена, из-за которого темнели чьи-то тела; орущие голые нависающие негры в пустой комнате, освещенной синим светом из-под высокого потолка; быстрые огромные существа, которые лучше мимо; горы животных трупов – лошадей, ослов и кошек, в которых карабкались и играли дети: ловили медленных откормившихся зеленых мух, отрывали им крылья и ноги и набивали тельцами рот.

Придавленный небом тяжких ватных туч, он проносился над долгим полем разинутых жадных волосатых вагин, тянувших к нему влажные серые лепестки исподних губ, с разверстыми пульсирующими пещерами влагалищ, наполняющих воздух сытым запахом несвежей рыбы. С залепленным горлом его волочило и переворачивало сквозь густой океан испражнений, через который прокатывались бледные широкие потоки огромных белых червей, смотревших на Максима сонными голубыми глазами. Он долго продавливался вглубь кишащих голых человческих тел, плотный комок сальных нездорово бледных холодных тел, они слабо хватали его и друг друга вялыми пальцами, пока он проскальзывал по их потным животам и спинам, они елозили, не давая ему двигаться, и между ними выкручивались отдельные самостоятельные руки, фаллосы и прокатывались большие мягкие глазные яблоки.

Максим плашмя ударился страшно лицом, грудью, бедрами и коленями, так сильно, что его подбросило, и он снова упал ничком на твердое. Он лежал. Он больше не двигался. Он приподнялся на локтях и открыл глаза. Он лежал на беговой дорожке, перед его лицом был знакомый красно-коричневый тартан. На тартане прямо под ним чернела его тень, располагались мелкие крошки резины и проходил шов. В стороне косо струилась линия дорожки и уже за ней, на соседней дорожке, лежал чей-то открутившийся шип. На шипе остро отсвечивало солнце. «Реальность есть то, что ясно и отчетливо является нам в показаниях наших чувств», - вспомнил Максим Декарта. Во рту был привкус крови из разбитых о зубы губ. Было безумно жарко, солнце отчаянно палило, тартан накалился и источал запах знакомый и характерный. Максим чувствовал, как стремительно набухает потом, и с его носа на дорожку упали первые капли пота. Пот растекся по впадинкам резины. Максим встал.

Он стоял на тартановой полосе в стандартные восемь дорожек. Слева от него была красно-розовая стена, растворявшаяся где-то в слепящем сиянии неба. Справа от дорожек была пустота. Максим поколебался и двинулся налево: стена была покрыта полупрозрачной пленкой, под которой различались какие-то жилы, сгустки, трубки, проходили какие-то натужные глотательные движения, проталкивавшие в глубине большое. Не решившись коснуться, Максим пересек дорожки. Справа тартан нависал над бездной, точнее, над пустотой, точнее, над ничто… Нет, это было небытие, полное небытие, омерзительное небытие – ужас поднялся как рвота, и Максим отпрянул назад прыжком, споткнулся, опрокинулся на спину и откатился дальше от края. Под пеклом солнца ему стало холодно и он лежал, дрожа и обхватив себя под мышки, не смея скосить взгляд в ту сторону.

Постепенно его отпустило. Он снова поднялся. Дорожка уходила далеко вперед, плавно заворачивая влево, скрываясь за розовой стеной – как вираж стадиона, только не так круто. Максим повернулся и посмотрел назад – ровно таже симметричная картина. И в этот момент раздался выстрел стартового пистолета. Максим увидел: тартан позади него, метрах в сорока, вдруг дрогнул, пошел волной, дернулся широкой полосой вниз, и как лента начал сворачиваться. Максим в ужасе повернулся и побежал в упруго напрягшийся горячий воздух.

Впереди его ждала вечность.

 Отправлено: 06.06.07 15:55. Заголовок: Re:

taurus, да Вы талант! Печатаетесь где-нибудь?

 Отправлено: 06.06.07 15:58. Заголовок: Re:

мелкая придирка.


Два первых абзаца начинаются со слова "оно" и в тоже время второй и третий абзацы
используют "миры" в первом предложении и схожими прилагательными и действием - глаз спотыкается.

"оно" - "оно" и
"Оно летело мимо и сквозь эти страшные миры" и "Он проваливался через чудовищные миры"

вот здесь еще как-то не очень, один "пот" везде:

"Максим чувствовал, как стремительно набухает потом, и с его носа на дорожку упали первые капли пота. Пот растекся по впадинкам резины."

 Отправлено: 06.06.07 16:00. Заголовок: Это сделано намеренно в обоих случаях :)

Хотя шероховатости еще есть...

 Отправлено: 06.06.07 16:03. Заголовок: Лёля, на ты будет в самый раз ;)

цитата:

Печатаетесь где-нибудь?

Пока только фотографии, но очень редко!

 Отправлено: 06.06.07 16:16. Заголовок: Re:

taurus пишет:

цитата:

Это сделано намеренно в обоих случаях :)

Да, тавтология в этих случаях приемлема.
Таурус, разбавь современную журнальную и газетную лабуду свеженькой спортивной тематикой! А сборник слабо издать? Я бы купила!!!!!

 Отправлено: 18.06.07 00:29. Заголовок: Как говорится, он плохо кончил.

taurus пишет:

цитата:

Подать апелляцию главному судье, подумал Владимир Александрович в последний раз

А мог бы умереть как герой на дистанции. Обогнать седого и думать при этом "Нет седой! Меня голыми руками (или ногами) не возьмёшь!" Седой и синий остановились бы над телом упавшего, а его душа полетела бы и радостно пересекла финиш и смеялась бы над несчастными земными фигурками с ограниченными физическими возможностями....
Ну и закончить, типа, фразой "Владимир Александрович не любил проигрывать. Он был первым в своей группе и остался им навечно. Всякий, пробегающий марафон теперь видит, что он уже не первый. На финише он видит имя Владимира Александровича. и, может быть, не сразу, но все-таки понимает, что другой дороги нет, а есть единственная дорога, по которой Владимир Александрович когда-то пробежал дальше, чем другие, но никому уже с нее не свернуть."

 Отправлено: 16.07.07 15:06. Заголовок: Беглец

Беглец

Петюнчик смотрел на Пушкина и Васю. Пушкин и Вася курили обмызганные чинарики. Петюнчик ждал, пока ему оставят по паре затяжек. Он смотрел внимательно, губа у него отвисла. С губы вытянулась длинная капля и впиталасяь в линялую ткань пижамы, оставив красивое синее пятно. Они стояли в боковом тупиковом коридорчике около проема в туалет. В торце коридорчика было мутное окно. Пушкин и Вася курили, слевывая на пол крошки табака, лезущие без спросу в рот, воздух навис тоскливым дымом, смешанным с острым запахом хлорки из туалетного проема.

В туалете раздался звук спускаемой воды, и через какое-то время в коридорчик вышел новенький. Петюнчик догадался, что это новенький из чужой палаты: он был еще в тяжелом грязно-оранжевом халате, который выдают в приемной, а не в пижаме. Новенький неуклюже прошел мимо и побрел в палату. Он забыл натянуть кальсоны, и они вязли у него на щиколотках, мешая идти. «Эй, дебил, штаны надень!» - крикнул ему Пушкин. Тот остановился, постоял некоторое время не оборачиваясь и свернул в коридор, продолжая шаркать тапочками.

«О, смотри-ка!» - сказал Вася, показывая пальцем в окно. Петюнчик оторвался от неукротимо укорачивающихся бычков и тоже перевел взгляд. По широкой тропинке, ведущей из леса, прямо на них бежал человек. Окно было невысоко, на втором этаже, и человека было очень хорошо видно, сетка почти не мешала. Он был очень красивый. На нем была яркая синяя майка с белыми вставками, и яркие красные трусы, обтягивающие бедра. Ноги и руки у человека были голые и тоже красивые – мускулистые и загорелые. На ногах были не тапочки без задников и не ботинки, как у санитаров, а какие-то изумительные разноцветные… - Петюнчик не знал, что. Человек бежал легко, смело и было видно, что ему хорошо и весело. Он добежал до асфальтовой дорожки под стеной больницы, повернул направо, посмотрел через плечо вверх прямо на Петюнчика и скрылся.

Пушкин напрягся; Вася и Петюнчик замерли в ожидании. «Бегун бежит, сортир клокочет, Петюнчик под кроватью дрочит», - сказал Пушкин. Вася захохотал, а Петюнчик смущенно улыбнулся – ему было приятно, что о нем помнят и, наверное, сейчас оставят покурить. Пушкин умел говорить складно, стихами, и поэтому его называли Пушкин, хотя на самом деле он был Саша Козлов. Все его стихи кончались примерно одинаково.

«Блядь, опять, дебилы, в коридоре курите, суки драные!» - в светлом проеме на другом конце коридорчика громоздилась страшная фигура Бурыды. Он держал на отлете руку с пегасиной и лениво набирал обороты. Но то ли было слишком лениво, то ли были другие дела, но он ограничился: «в сортире курить, идиоты гнойные! А ну, кыш по палатам, блядво!» - и Пушкин и Вася, сжавшись и съежившись, по стенке прошмыгнули мимо санитара. Бурыда подумал, проследив их взглядом, но не ударил. Петюнчик не курил, и просто спрятался, присел под подоконник у батареи отопления на корточки и замер. Бурыда постоял, глядя на скорчившийся комок в углу, и сказал теперь уже персонально: «Чо присел, дебил? Вали в палату!» - и Петюнчик пошел в палату.

На обед был мутный суп с волокнами капусты, липкий комок перловки с куском жил и влажный черный хлеб. Когда Петюнчик впервые пришел на обед и увидел в супе таракана, его от неожиданности стошнило на пол, хотя таракан был как таракан. И тот давнишний санитар с уже забытым именем возил Петюнчика по его блевотине и бил ногами. Обеды не стали лучше, но, конечно, стали привычными. Впрочем, Петюнчик есть не хотел, повозил вяло ложкой в жестяной миске, потоптал серый капустный лист, пожевал хлеб и замер в оцепенении.

После обеда Петюнчик опять стоял в коридорчике, но курить ни кто не пришел. И того бегуна тоже не было, хотя Петюнчик долго смотрел и в сторону леса, и пытался заглядывать за угол, куда сворачивала асфальтовая дорожка. По ней проходили: женщина с сумкой, мальчишки из школы с портфелями, мужики трезвые и мужики пьяные, бомжиха с распухшим лицом, похожая на маму, милиционер и стайка собак. Когда проходили мужики и милиционер, Петюнчик на всякий случай прятался за подоконник. Но бегун так и не появился.

Потом была прогулка во дворе. Было тепло, но пасмурно. Петюнчик побродил вдоль внешней стены, разглядывая траву. Иногда через забор бросают бутылки с остатками пива, но их видно и их быстро подбирает уборщица, а иногда сигареты. Петюнчик однажды нашел полпачки Костра. Теперь он догадался, что ее перекинул тот бегун, потому что ведь за стеной как раз проходит асфальтовая дорожка. На этот раз ему тоже повезло, хотя, конечно, не так – он нашел жирный бычок, брошенный кем-то из санитаров, с фильтром. На вечер.

Как прошел ужин Петюнчик не запомнил. Потом смотрели телевизор и много смеялись. А еще потом пришел уже принявший Бурыда и всех разогнал по палатам, хотя было еще рано. Наверное, с дежурным врачем, со вторым санитаром и лысым санитаром с третьего этажа будут пить спирт. Это плохо, потому что это может быть плохо. Тут под подоконником не спрячешься и даже под одеялом. Плохо. Петюнчик на всякий случай сразу залез под одеяло с головой. Но Бурыда ввалился в палату почти сразу, еще свет не успел погаснуть, даже еще и не выпив спирта. Было слышно, что второй сантар устраивает разгон в соседней палате.

«Бляди страшные!» - кричал Бурыда, пуча налившиеся кровью глаза. «Кто с сортире мимо насрал? Вам, дебилам, сколько раз говорить – жопой к стене садись! Пойдете у меня сейчас говно жрать! Поубиваю, блядье отродье, суки потные!» Было очень страшно, что Бурыда начнет бить. Но, наверное, спирт уже был налит, и его позвали, и он ушел, матерясь. Тут Петюнчик заметил, что немножко описался.

Потом он заметил, что уже темно, и кажется все уже спят. Спит с храпом поэт Пушкин, спит веселый Вася, спит Коля, рядом спит с приоткрытыми глазами и жуткими белыми закатившимися глазами Эльдар, спит очень толстый, расползшийся по постели жирными складками больной неизвестного имени, спит старик с кадыком, забыл как зовут, спит Николка-маленький с изрезаными руками. Тогда Петюнчик встал, взял свой длинный белый жгут и пошел в туалет.

Он шел по коридору крадучась и ему было очень страшно. Дверь дежурного врача была в противоположном конце и там был красный свет, и ходили тени, там, наверное, кого-нибудь ели живым, наверное, кого-то с третьего этажа, и было слышно как они смеются, а тот плачет. Петюнчик вдоль стены добрался до поворота, нырнул, пригнув глолову, в тупичок к туалету. Там он выбрал чистое очко и, подпрыгивая на его краю, начал прилаживать свой жгут к крюку бочка, к которому крепилась металлическая цепочка. Кое-как он накинул жгут, затянул узел на крюке. Он был весь потный от ужаса, что делает плохое, и от страха, что его увидят. Все кальсоны его были мокрые.

Потом он начал делать петлю. Это было очень сложно. Он путался, получались все какие-то неправильные петли, они развязывались или не затягивалсиь, и у Петюнчика затекли поднятые руки. Он присел отдохнуть и тут услышал, что по коридору, кажется, ходят. Он задрожал и повернулся, как правильно, жопой к стене, чтобы обмануть санитара, если тот решит проверить туалет. А потом, когда шаги затихли и хлопнула дверь в дальнем конце, опрометью на полусогнутых ногах бросился в палату. Забрался на кровать и закрылся одеялом с головой.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

«Бляди драные, суки паскудные, пидоры дристовые!!!» - орал Бурыда голосом, которого Петюнчик не слышал ни когда. Свет был включен, Бурыда стоял в дверях пьяный, красный, страшный и держал в руках белый жгут. Он орал, он брызгал слюной, он источал смерть. «Встать, блядье семя, одеяла на пол!!!» Они зашевелились, выползая из кроватей и стягивая с них колючие шерстяные одеяла. Лежал только аппатичный жирный человек, который лежал всегда и не реагировал даже на санитаров, и лежал Петюнчик, который наоборот натянул край одеяла на лицо, чтобы не видеть того, что сейчас произойдет. Он услышал как Бурыда надвигается, почувствовал, что одеяло сорвано с него птицей и он совершенно беззщитный. Он лежал на голом матрасе с голубыми полосками и желтыми пятнами, от его простыни, порваной вдоль, осталась только половина. Бурыда зарычал, взял его пятерней за затылок и швырнул к двери. Оттуда протянулись длинные руки длинные руки. Они взяли Петюнчика: одна под мышку, а другая за щиколотку. Они взяли – одна под мышку, другая за щиколотку. Они взяли Петюнчика и потащили по темному коридору волоком потащили в холодный свет процедурной на белый кафель легко мыть.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Он лежал на голом матрасе в своей палате. Было больно. Было больно во всем теле, и внутри было больно, и в голове. Он не шевилился и уже не боялся, потому что все уже закончилось. Только было ОЧЕНЬ больно.

Было очень больно.

Потом он вдруг почувствовал какую-то легкость и как боль куда-то плавно стекает. Он заметил, что он не в больнице, а что он в зеленом саду, утро. Петюнчик неожиданно понял, что бежит по тропинке, что он такой легкий и бежать ему легко, свободно, невесомо. Он посмотрел на свои ноги и увидел, что они коричневые, мускулистые, сильные, что он может бежать быстро, стремительно, долго-долго не уставая и обут во что-то сияюще красивое. И сам он был одет в яркое, счастливое. Тут он понял, что вовсе и не бежит, что бег его превратился в полет, ноги не касаются уже земли – вот он скользит над тропинкой среди зелени, пушистых деревьев, гладко и без малейших усилий. Он увидел внизу маму: она была большая, как тот бегемот на Новый год в палате, и улыбалась ему, открыв большой рот. Он помахал ей рукой и без напряжения поднялся выше, в свободный воздух.

Тут он заметил, что из его живота выходит белый жгут. Он тянулся назад, и Петюнчик проследил его взглядом до самого конца: над лесом, над лесом, над садом, вниз, через стену и в окно больницы – жгут тянулся в его палату. Только лишь беглец понял это, как жгут натянулся, напрягся и потянул его обратно. Петюнчик засмеялся. Он, счастливый, побежал быстрее. И жгут, конечно, порвался.

 Отправлено: 20.07.07 13:34. Заголовок: Re:

аж слезу пробило...

 Отправлено: 20.07.07 15:34. Заголовок: у Евгения еще есть, но он придерживает, скрывает от общественности!

 Отправлено: 03.08.07 16:00. Заголовок: Ждите новый рассказ! (приятный :)

Стив бежал, чтобы победить. Он был в хорошей, в очень хорошей форме, на последних тренировках ноги звенели как камертон, после трех дней отдыха с несколькими километрами утренней трусцы он соскучился по быстрому темпу и бежал сейчас жадно и уверенно. Бежал, чтобы победить...

 Отправлено: 06.08.07 14:40. Заголовок: Рассказка. Названия не знаю.

Стив бежал, чтобы победить. Он был в хорошей, в очень хорошей форме, на последних тренировках ноги звенели как камертон, после трех дней отдыха с несколькими километрами утренней трусцы он соскучился по быстрому темпу и бежал сейчас жадно и уверенно. Бежал, чтобы победить.

Старт сложился неожиданно. Забег в этом маленьком калифорнийском городке проводилися традиционно, уже шестой или восьмой раз, и никогда не привлекал особенного внимания элиты, но сейчас что-то вдруг встрепенулось в организации. Повернулось что-то большое политическое: то ли выборы мэра, то ли открытие офиса транснациональной компании – понадобилась эффектная PR-акция. А что по нынешним временам может быть эффективнее спортивного праздника? И зашевелись спонсоры, забег выкатил вдруг невероятный призовой фонд, и большие бегуны неожиданно обнаружили вполне интересный старт в легкоатлетическом календаре. Плохо ли?

Конечно, у большинства планы уже были сверстаны, и менять их было невозможно, но Стив сумел подвинуть тренировочный цикл и теперь вместе с Эдуардом из России, парой незнакомых, но хорошо экипированных чернокожих африканцев и Никосом по прозвищу Греческий Страус возглавлял гонку по накаленному обезумевшим калифорнийским солнцем шоссе, белой иглой пронзавшему источающую жар и вонь пустыню и упиравшумуся в красную громаду гор на горизонте – там, в отрогах ждал их городок, нацелившийся на шоссе черными объективами фото- и видеокамер.

Да, условия были жесткими. Солнце зависло надо лбом и жарило нещадно, зной сгущался до плотности смолы и обволакивал пятерку бегунов, далеко оторвавшихся от пелетона; слепящие блики, превращаясь в призрачных фантомов стеклами поляроидных очков, лежали на лощеных черных плечах африканцев, на мусоре пластиковых бутылках вдоль шоссе, на белой морзянке разделительной полосы, на боках стрекозы – вертолета сопровождения, периодически прозванивающего зенит, на крыльях сбитой стрекозы на асфальте… Костлявое дерево дразнилось отсутствием тени. Стив слушал ровный бег африканцев, и в его пустом мозгу крутилось непрерывное темные лошадки кто вы и откуда?

В этот момент раздался сухой выстрел – Стив скосил глаз и увидел разлетающиеся брызги пластмассовой зажигалки: не выдержав пекла, взорвалась. А Эдуард сбил шаг и вдруг начал отставать. Стив попытался поймать его дыхание, чтобы понять насколько это серьезно, но не услышал за дыханием остальных. Но в хрусте и скрипе марафонок Эдуарда звучала усталость. Он сместился в хвост; произошла неуловимая перегруппировка, кто-то подвинулся, кто-то потянулся, и все снова побежали в одном ритме – кроме русского.

Было еще долго, долго, долго. Эдуард отставал постепенно с трудом и болью, с хрипом, но отвалился, наконец. Потом прямая стрела шоссе чуть-чуть наклонилась и африканцы начали исподтишка раскатываться, но Стив поймал их намерение и мягко вкатился в их темп, а Никос поторопился. К шестидесятому километру они бежали по 3:12, а жара все нарастала и в какой-то момент Стив поймал себя на том, что повторяет и повторяет про себя вата вязнет во рту вредно вата на бегу. И он чуть-чуть прибавил, пару секунд на километр, и Никос вдруг сразу отстал.

Потом на какое-то время Стив провалился в транс, минут на пятнадцать, горы придвинулись, когда он вернулся, что-то неуловимо изменилось у африканцев и он прибавил еще чуть-чуть, совсем немного, вплотную подошел к грани, подобрался – но бег шел как никогда и шаг попадал в бедро от самого асфальта и ритм бега звучал в нем и в пустыне вокруг, совсем уже потерявшей очертания. Пространство зыбко дрожало в такт, горизонт расплывался, только оставалась твердая серая лента асфальта и прерывистые сообщения разделительной полосы. Стиву вдруг показалось, что он мчится внутри сияющего раскаленного шара, полупрозрачного и призрачного, на неясных стенках которого дрожат белые и оранжевые блики, раскручивает его, толкая асфальтовую полосу назад и назад, а шар висит в пылающем камине… Тут он обнаружил, что бежит уже один, и парный ритм марафонок соперников безнадежно откатывается назад. Это был подарок – африканцы откровенно капнули – и капнули синхронно, близнецы-братья. Еще чуть меньше двадцати километров и еще чуть меньше часа, а Стив полностью контролировал бег и свое состояние, и вот только эта бешаная жара!..

И тут Стив увидел впереди бегуна.

Он сплелся из колеблящегося воздуха, из душных миазмов пустыни, из потока солнечных лучей – ломаная белая фигурка, расчлененная пополам миражом, отраженная в несуществующих лужах разлитого по асфальту пекла. Откуда он взялся, его не могло быть, никого нет впереди, Стив первый, и между ним и финишем - только натянутое нитью асфальтовое шоссе, лопнет или не лопнет от жары? Но фигурка маячила впереди, нелепо подскакивала на каждом шаге, и Стив подумал, что с такой техникой нужно прыгать в высоту, а не бегать ультры по пустыне, выскакивая перед носом у лидера. Но считать это белое пятно на сером полотне дороги миражем Стиву не позволял спортивный долг, и он уцепился взглядом за соперника и начал медленно подтягиматься к нему – медленно, медленно, медленно, дюйм за дюймом, стопа за стопой, шаг за шагом, пока призрак не оформился в длинного колченого марафонца, с раздаржающей, скачущей техникой бега, и Стив приготовился сесть ему на спину.

На нем была белая майка с длинными рукавами до запястий, и Стив подумал, что, пожалуй, для такого солнца это правильный выбор. Кто же это, черт побери? Стив зарулил чуть сбоку и скосил глаз вверх, где маячил голый желтый череп соперника (не напечет плешку-то, нет?). Желтый китаец, даже зеленоватый, видно от усталости. Лица не видно – все лицо бегуна ото лба до самых губ было закрыто зеркальным щитком, и Стив подумал, что окажись они в таком виде – в навороченных марафонках с разноцветными вставками и пупырами на ногах, в невесомых сетчатых майках, тончайших обтягивающих трусах кислотных цветов и напульсниках, в полароидных очках, с антеннами, торчащими из-за ушей, с часами, утыканными кнопками, зато без стрелок, с картиодатчиками, проводом в уши, микрофоном фри-хэнд – окажись они в таком виде на пробеге шестидесятых годов, их бы приняли за инопланетян.

Длинная желтая неприятность китайского происхождения повернула лицо и посмотрела на Стива. В щитке светился черно-белый штрих-код отражения: сам Стив и безнадежная пустыня. Соперник скрипнул горлом, отвернулся лбом к финишу и заскакал упорнее. Ага, не нравлюсь я тебе, и это хорошо, подумал Стив. Последнее достижение китайских генетиков. Наверное, сбросили с вертолета. Не дать оторваться: Стив вцепился в подмышку сопернику, впился как клещ и повис, не отпуская дальше, чем на полметра. Пусть поработает паравозиком, китайским паравозиком, китайским паравозиком в Шанхай.

Но было жестко. Ноги постепенно стали подзакисляться, в мышцах затлел уголь, бедра начало печь. Стив упорно разглядывал чужую подмышку, которая все пыталась выскочить под углом в сторону, и время шло и шло и ситуация устаканилась. Ногам, однако, становилось все хуже: вот натянулись как струны нижние связки подвздошной мышцы, сначала правой, и сразу левой, натянулись и застыли как колышки, мешая бежать; вот уголь в бедрах стал уже не печь, а жечь, вот стопа начала шлепать по асфальту… Но гинетический китаец впереди тоже маялся и все чаще поскрипывал горлом. Ничего, думал Стив, перед городом пойдут холмики и там посмотрим, как ты по холмикам попрыгаешь.

Слева на обочине стало нарастать какое-то движение. Не отпуская взглядом привычную подмышку, Стив выбросил руку в сторону и тут же ощутил ледяную тяжесть мокрой губки. Он с наслаждением выдавил водопад воды себе на лицо и грудь – вода высохла практически мгновенно, но стало поприятнее. Стив снова выбросил руку – и в нее ткнулась скользкая мокрая бутылочка. Стив скосил взгляд посмотреть время, но зеленые цифры светящегося табло не захотели собираться в осмысленное и оставили на сетчатке только какой-то мусор иероглифов. Последний пункт питания остался позади. Через пару километров пойдут холмики.

Стив вытянул зубами клапан бутылочки и выбрызнул в спекшиеся губы содержимое. Вот-те раз! Вместо надежного Мара-Тоника с эксклюзивными присыпками от массажиста Марка во рту оказалось что-то неожиданно кислое… но приятное. Потянет! Стив оторвался от родной подмышки, незаметно сместился чуть в сторону и выглянул вперед – где там горки-то? Оказалось, что уже сгущаются сумерки, не должны бы, слишком рано, чтобы темнеть, или это уже тоннельное сужение зрения начинается? Горы подобрались уже совсем близко, нависали красными хмурыми громадами, пустыня тоже накинула багровое, и шоссе темнело, поднимаясь и опускаясь волнами по холмам, устремяясь к подножью, где уже начинал искриться первыми искорками огней лежащий в тени Сан-Лазар.

За пять шагов до первого подъема Стив атаковал из-за локтя китайца. Он вышел вперед, соперник прозевал ускорение совершенно наивно и теперь тщетно пытался поймать ускользающий контакт. Не давая ему опомниться, Стив отрабатывал тягун по полной, прибавляя и прибавляя по капельке, и китаец скрипел и мучился сзади, понимая уже и сам, что не удержится за Стивом, и ноги болели уже нестерпимо, боль разливалась импульсами и Стив осознал, что переодически слабо вскрикивает, грудь разрывалась, а во рту, в горле стоял вкус крови. Стив, уже ни чего не видя, бежал и бежал, бежал вниз и вверх и снова вниз, к городу, к главной площади, на шум финиша, на мерцающе пятно света, бликов и звон репродуктора. Он смутно увидел призрак надувного финишного створа, тенью проплывший на фоне голубого телевизионого света, с облегчением услышал электронный писк финишной линии, ноги у него начали подламываться. Его подхватили под руки и бока и повели, поливая водой, но через пару шагов Стив повалился на четвереньки на синтетическое покрытие, смахнул очки и все поливал себя одной рукой водой из пластиковой бутылки, опираясь другой, наслаждался ледяной пузырящейся водой текущей по волосам, лицу и спине…

Постепенно он освободился от многочасового ритма, вселенная остановилась. Нужно было отрабатывать долг телезрителям и выборщикам Сан-Лазара. Стив вскинул руки, улыбнулся, стоя на коленях, и, уже выпрямляясь, понял, шума приветствий нет, что он выпрямляется и улыбается в зияющую тишину, в которой только чуть попикивают камеры и шуршат аккумуляторы. Он открыл залитые водой глаза и провел по лицу ладонью. Вокруг него стояла толпа репортеров, судей, волонтиров и все молча смотрели на него во все глаза. В буквальном смысле – во все. У того, что все еще поддерживал его подмышку, было четыре маленьких круглых глаза, у судьи с вымпелом в растерянных руках – три кривоватеньких неправильным треугольником, у того репортера – шесть или сколько? Все они были генетическими китайцами, большими зелеными человечками. Они стояли и смотрели на Стива, а за их спинами на густом синем небе выглядывали из-за финишного створа две полные луны – большие и розовые как два баскетбольных мяча.

Стив сел на синтетику, на провода камер и подумал – ну, а призовые-то я хоть получу?

 Отправлено: 07.08.07 12:44. Заголовок: Re:

Подходящая фотка для концовки последнего рассказа (с сайта В.Ж.)

 Отправлено: 07.08.07 15:05. Заголовок: Все просто: Если бегун превышает свою возможную скорость,

то наступает "волновой эффект", и он может одновременно оказаться и в другой точке пространства, параметры которой могут быть близкими к параметрам исходной. В этом Стиву повезло

 Отправлено: 08.08.07 09:32. Заголовок: Что-то, кажется, я их слишком разогнал на 60-ом километре...

3:12 - явный перебор. В каком темпе, интересно, 100-точники в середине дистанции бегут? Еще проверю и подправлю детальки...

 Отправлено: 08.08.07 10:01. Заголовок: Не, не надо поправлять.

Я это сказал без какой-либо подковырки. Просто идея пришла для объяснения ситуации - человек-волна, как частица. Оказался "одновременно" в другой точке пространства, а потом скорость сбавил, а перескочить назад как "забыл".
Видится и название (заковыристое, и смахивает на лирику) - "Волна водяного поля" = с яп. дословно "Мидзуно Вэйв" (тут про кроссовки на ссоседнем посте как раз поговорили ) Или "Эффект..." этой самой волны.

 Отправлено: 09.08.07 09:28. Заголовок: УВЕДОМЛЕНИЕ на всякий случай ;)

Тексты, опубликованные taurus'ом в этой ветке не являются финальными версиями и НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНЫ для публикации в виде твердых копий без согласования с автором. Публикация в виртуальном виде допустима со ссылкой на тау-сайт.

 Отправлено: 28.08.07 16:25. Заголовок: Ночными прогулкам по лесу навеяло

«…Ночной лес жил скрытной загадочной жизнью. Изредка тишину нарушали таинственные шорохи. Тропа едва угадывалась во мраке. Свет полной луны с трудом проникал сквозь плотные кроны деревьев и редкими яркими пятнами ложился на тропу, небольшие поляны и черные коряги, которые в причудливых позах таились за поворотами тропы и, казалось, тянулись к одинокому путнику своими крючковатыми лапами. Время от времени лунный луч выхватывал из мрака замшелый пень, светившийся зеленоватым светом на фоне черного леса, и похожий на замершего в сгорбленной позе страшного карлика.
Тропа свернула и пошла круто вверх. Это место называют Лысая гора. Какая же она лысая? Всё заросло. Вспомнилось другое название – Могилы. Жутковатое место. В голову полезла всякая чертовщина. Полнолуние, полночь… Нет, еще не полночь, только 11 часов. Им ещё рано выходить… Тьфу, глупость какая! Скорее бы выйти отсюда. Еще 15 минут быстрой ходьбы, и будет дорога. Но быстро идти невозможно. Слишком темно. Кусты цепляли за одежду, холодными, мокрыми от росы листьями касались лица. Или это действительно чьи-то руки?! Внезапно на тропу под ноги вынеслась разбуженная птица и с тревожным унылым криком исчезла между деревьев. Лунный диск повис над вершиной Лысой Горы прямо в черном прогале тропы. Свет луны ослепил. Тропу под ногам разглядеть невозможно. Приходится склоняться к земле, чтобы разглядеть, куда ступить.
Снова взгляд на вершину горы, и… От ужаса крик застыл в горле. Черная фигура отчетливо просматривалась на фоне сияющего лунного лика. Кто-то быстро и уверенно спускался навстречу. Кто может быть ночью в этом лесу?! Черный облегающий костюм, белые перчатки и белая обувь. Страшная фигура совсем рядом. Тускло блеснуло сталью длинное изогнутое лезвие. Казалось, уже не спастись…»

P.S.
Оказалось, что только казалось.
Хорошо, что я не встретил никого, возвращаясь вчера поздно вечером с косьбы на Ромашковской трассе. Вот, представил, как невольно мог бы напугать человека…

 Отправлено: 28.08.07 16:30. Заголовок: А чёй-то ты в таком виде в полдвенадцатого по лесу расхаживаешь?

GAV пишет:

цитата:

Черный облегающий костюм, белые перчатки и белая обувь ... длинное изогнутое лезвие

 Отправлено: 28.08.07 16:48. Заголовок: Re:

А что, вид самый подходящий для работы с косой на лыжной трассе. Старый комбез, строительные перчатки, кроссовки старые, но белые, ну, почти белые.
Что-то я действительно долго вчера косил, а потом долго с дальних петель трассы выбирался. Зато прикольно.!

 Отправлено: 15.10.07 10:30. Заголовок: Сегодня мне приснился сон…

Сегодня мне приснился сон…

Я, конечно, не застал времена, когда использовались финишные ленточки, но вот она передо мной – широкая белая лента. Я налетел на нее грудью, навалился, но она мягко оттолкнула меня, и я повалился на спину и с хрустом, раздирая майку и подскакивая, поехал на спине под ленту, за линию финиша. Повалились и поехали со мной зрители, судьи, судейские столики, прохожие и собаки. Все повалились и поехали, подскакивая и громыхая.

Я ехал по асфальту на спине, но асфальта не чувствовал. Потом, довольно быстро, движение выровнилось, я заскользил ровно, плавно, быстро, глядя только в небо. С неба сыпался дождь и в глазницах образовались лужицы воды, но они не мешали смотреть. Я смотрел: по сторонам назад отъезжали почему-то голые ветки деревьев, небо оставалось голубым-голубым, не смотря на дождь, который, впрочем, уже прекратился, и в нем летали далекие птицы.

Мне стало интересно, что это за птицы, я начал присматриваться – чайки? Нет, вроде бы пингвины. Пингвины летели надо мной по голубому небу, а я мерно скользил под ними, глядя вверх. Тут я понял, что смотрю не вверх, а вниз, в глубину синего океана, и пингвины – или дельфины? – проплывают подо мной, и я медленно и сонно покачиваюсь на волнах, растворяясь…

И я бы покинул сон, но тут рядом оказался Томас. Маленький старенький Томас в красной рубашке и серых в мелкую клетку брюках с тонким кожаным ремнем – он сказал: «Что, не преодолел финишной ленточки? Значит снова нужно бежать!» Мы стояли уже около стартовой линии, точнее, я перед линеей, а Томас передо мной на беговой дорожке, и у него в руках был его знаменитый стартовый пистолет – огромный и блестящий револьвер. Я ответил, что второй раз подряд марафон не побегу, что это перебор. Тогда Томас сказал, что тогда ему предется меня застрелить. Он поднял свой револьвер и навел его мне точно в грудь. Остальные бегуны, откуда-то постепенно возникнувшие, окружили нас полукругом и смотрели, что будет дальше. Марк, Густав, Алексей, кто-то еще и много незнакомых.

Томас держал револьвер наведенным мне в грудь, а я стоял и смотрел на него. Потом Томас забыл про меня, поднял руку с пистолетом вверх и выстрелил. Я увидел, как все сорвались и побежали, а я упал, и сон закончился.

(продолжение следует...)

 Отправлено: 15.10.07 11:01. Заголовок: Эх, Женя...

Нимвруд Василич был добрым и скромным человеком, хоть и носил револьверы в чемодане. Светлая ему память.

 Отправлено: 15.10.07 11:29. Заголовок: Узнал?.. :)

А он оставил этот мир? Хотя, сколько лет прошло...

 Отправлено: 15.10.07 16:28. Заголовок: Как не узнать...

Томас же у нас на Динамо вёл группу девчонок. Я ещё мальчишкой бегал под его выстрелы. Умер он уже лет десять тому назад.

 Отправлено: 16.10.07 10:00. Заголовок: Сегодня мне приснился сон…

Сегодня мне приснился сон…

Мы сидели в раздевалке Нового стадиона, готовясь к старту. Я подозреваю, что раздевалки Нового стадиона, расположенные в подвальной части, были изначально построены безо всякой вентиляции, а деньги щедро отпущенные на строительство в преддверии олимпиады, полезно освоены пополам подрядчиком и заказчиками в личных целях. Так и или иначе, в непроветриваемой раздевалке висел вечно-привычный, густой до вязкости запах пота, мочи и разогревающих спортивных мазей.

Здесь было много спортсменов; каждый занимался своим делом, ожидая старта. Посередине раздевалки стояли голые Георгий, Марк и Ян Клемецки, щипля друг друга за бока и сравнивая, у кого меньше подкожного жира. Их хохот громыхал по кафелю, отражаясь от глухой дальней стенки с мертвым квадратом вентеляционного отверстия, прокатываясь вдоль шеренги металлических шкафчиков до другой стенки, где мешался с шумом воды из душевых.

Они стояли так: Марк лицом ко мне, перед ним Ян, почти загораживая Марка, а Георгий как-то выпадал из действия, но все равно присутствовал. Хохот расширялся, и в нем начали проскальзывать какие-то визгливые возбужденные ноты. Я увидел, что Ян начал заменяться женщиной: перед Марком спиной ко мне стояла уже, кажется, Христина – мы учились с ней на первом курсе, и с тех пор я ее больше не встречал. Христина стояла перед Марком послушно и ровно, у нее были длинные черные волосы ниже лопаток, концы их загибались, голые ягодицы были округлые и упругие, и носки она держала чуть врозь. От Яна ей остались яркокрасные марафонки, а больше на Христине ничего не было.

Георгий и Марк хохотали уже уже с хрипом, и я понял, что сейчас они начнут трахать Христину. Я почувствовал колебание, что делать: защищать девушку, громко возмущаться или присоединиться к ребятам. Однако, смуглые гладкие ягодицы выражали полное одобрение предстоящему и в защите явно не нуждались, остальные же спортмены в раздевалке занимались своими делами и явно не интересовались происходящим. Начавшаяся эрекция положила бы конец моим сомнениям, но тут со стадиона объявили приглашение на старт.

Мы оказались уже на старте и сразу прозвучал выстрел. Я побежал. Тут я обнаружил неприятное: оказывается, я не успел одеться и бежал абсолютно голый среди толпы марафонцев. Более того, эрекция моя не прекратилась, и я бежал с торчащим членом. Мне стало стыдно, и я попытался скрыться за спинами других участников забега. Однако, моя наивная попытка спрятаться провалилась: как-то сразу я оказался одиноко впереди пелетона, как капельмейстер, неся торжествующий фаш. Болельщики начали смеяться надо мной. Особенно усердствовали дети, показывая на меня пальцами, а их жеманные мамаши закрывали им ладонями глаза и хихикали, показывая мелкие зубы и исподтишка сверкая глазками.

Член мой, вышедший из повиновения и последних рамок смысла, рос: он вытянулся и загнулся, стал похож на резиновую надувную трубку, из которой клоуны, посрипывая, ловко сворачивают разноцветные упругие игрушки. Он оказался на уровне моего лица и в такт шагам начал пошлепывать по шекам, губам и глазам.

Тут справа меня обогнали Георгий и Марк. Они бежали в затылок друг другу и несли под мышкой Христину. Они смешно подкидывали колени и хитро оглядывались на меня. Меня поразило, что они лего обошли меня, неся такую ношу, но я сразу же понял, в чем дело: Христина был резиновой надувной женщиной. Она тоже поглядывала на меня украдкой нарисованными глазами и тихонько смеялась. Рот у нее был выполнен в виде круглого ровного отверстия. Христина была голая, розовая, а на ногах у нее оставались красные марафонки Яна.

Я, конечно, не мог выдержать такого нахальства на дистанции, и бросился догонять соперников. Моя нагота сразу прекратилась, побежал я нешуточно, но нагнать бессовестную парочку не мог, как ни старался. Они продолжали бежать впереди, лукаво оглядываясь и комически подкидывая колени.

Немного – я понял, в чем дело: они ехали на велосипеде-тандеме и движения их ног объяснялись тем, что они вращали педали. Велосипед поскрипывал, и синхронно поскрипывала резиновая Христина. Я поднажал, и вдруг увидел, что велосипед с Георгием и Марком оторвался от земли. Они поднимались выше, замелькали на уровне ветвей дереьев и поднялись в небо.

Там велосипед оказался большой птицей. Она кружила надо мной и кричала скрипучим голосом. Я стоял и смотрел на птицу. У нее были красные лапы. Тут рядом оказался Томас; он тоже смотрел вверх. Я каким-то образом видел одновременно и небо с птицей, и профиль Томаса, задравшего к облакам худое смуглое лицо с острым горбатым носом. Потом Томас достал свой большой никелированный стартовый пистолет, поднял его над головой, прицелился и выстрелил.

Птица начала падать. Потом она внезапно с треском и звоном рухнула прямо мне под ноги. Она осталась лежать грудой металла – это был искореженный мотоцикл. В стороны катились какие-то мелкие детали, а из-под мотоцикла вытекала темная лужа, похожая на кровь.

Что было во сне дальше, я не помню.

(Продолжение следует)

 Отправлено: 18.10.07 09:54. Заголовок: Сегодня мне приснился сон…

Сегодня мне приснился сон…

Опять оказался на соревнованиях. Старт давался со стадиона: городок был оборудован в секции за торцом футбольного поля, голубая надувная арка старта натянута поперек дорожек, и я делал на тартане последние растяжки и ускорения.

Раздался длинный свисток судьи – на старт!

Я подбежал к началу дорожки, чтобы занять свое место, и тут выяснилось, что бежать предстоит не марафон, а спринт: на старте установлеы колодки, и соперники уже стоят в них скрючившись, как разноцветные жучки, и ожидая команды. Я растерялся, и тут раздался голос: «Игмар, тебе специальное приглашение нужно? На старт!» Голос раздавался сверху, и я увидел Томаса. Он стоял на высокой вышке, похожей на вышку для прыжков в воду и раполагавшейся прямо около дорожек; тут же обнаружилось, что футбольное поле стадиона залито водой и, собственно, представляет собой большой бассейн. Томас перегнулся через перила вышки и покрикивал на меня сверху.

Я встал в колодки. Томас дал короткий свисток – «внимание!» Все – и я тоже – поднялись с колен и замерли в ожидании. Как бывает во сне я видел сцену со стороны. Томас стоял на площадке вышки держась одной рукой за перила – маленький, коричневый, в красной рубашке. Другую руку руку в нарукавнике шахматной раскраски он поднял круто вверх и в ней гордо сиял большой пистолет, незаменимый и вечный револьвер Томаса. Он, как всегда, длилил паузу – большого стартера, как и большого актера делает правильно выдержанная пауза. Воздух звезнел в ожидании, напряжение нарастало. Я подумал, что было бы здорово, если бы сияющее оружие Томаса перевесило его сухонькое тельце, и он бы свалился вниз – неважно, в бассейн или прямо на дорожки.

Но сон не послушался, как это иногда бывает, и старт обрушился. Слева и справа сорвались и помчались, я рванулся тоже – но колодки вцепились мне в ноги, и я заколдобился по дорожке, волоча их на своих кроссовках. Это были колодки древнего образца: такие сложносочиненные металлические конструкции-трансформеры из нескольких подвижно соединенных элементов, сворачивающиеся в ножные упоры. И вот они зацепились за мои ноги и лязгали сзади, развернувшись на самостоятельные металлические члены, жившие произвольной оппозиционной мне жизнью. Я бы непременно упал, но воздух стал густой и вязкий, и я в стартовом наклоне продавливался через него как через варенье, а колодки, огрызаясь, клацали при каждом шаге.

А сзади раздался подозрительный шум. Он ширился и поднимался, наполнялся угрозой и злобой, подкатывал, рос, брызгал яростью. Как рев тяжелого танка, как топот стада африканских слонов, как тупая мощь асфальтоукладчика с колесом до небес, как рокот самосвала… В ужасе я напрягся и спуртанул изо всех сил, но воздух предательски сгустился до полного непреодоления, и я повис над дорожкой, пригвожденный к ней металлическими разлатыми корнями.

Как бывает в моменты кошмара, я осознал, что это кошмар сна; я опустил глаза и посмотрел на свои раскрытые ладони – говорят, если во сне посмотреть на ладони или закрыть глаза, то проснешься. Я посмотрел на ладони – и воздух, вздохнув, провалился подо мной, ноги отцепились, и я начал падать лицом вниз, покатился по лестнице по ступенькам, подпрыгивая. Вместе с лестницей прекратился сон: последнее, что было – надежная поскость нижней лестничной площадки и покой.

 Отправлено: 19.10.07 09:25. Заголовок: Сегодня мне приснился сон…

Сегодня мне приснился сон…

Я получил приглашение сдать допинг-тест. Проходить его нужно было почему-то в старой городской больнице послевоенной постройки. Реконструкция с тех пор там, видимо, так и не проводилась: я помню такие больницы только по детству.

Я шел по больничному коридору. Я был только в трусах – не с спортивных, а в обычном нижнем белье. Босыми ногами я ступал по коричневым плиткам. Стены коридора были облицованы в рост человека серо-голубым кафелем, а выше покрашены в неопределеный цвет, закрытые двери покрыты облупившейся масляной красной. Тусклый свет висел клоками, оставляя местами коридор в тени.

Больница была пуста, я шел по коридору, неся в руках направление на анализ – листок бумаги формата А4, – и поглядывал направо и налево, на двери, пытаясь понять, куда мне нужно зайти. Потом в конце коридора, в торце, стал различаться слепой свет желтого плафона над дверью, и я понял, что мне нужно туда, в эту дверь.

За дверью была операционная. Квадратная комната, белый кафель на стенах, раковина. Яркий свет от операционных ламп оставлял тревожные тени по углам и концентрировался на операционном столе. На столе, накрывая что-то грузное и угловатое, крахмальным монбланом громоздилась белая простынь. За столом, со стороны, противоположной двери, и скрытый от меня по пояс, стоял человек. Он был в белом операционном халате, запахивающимся назад, без пуговиц, шея и лицо его было закрыто белой маской под самые глаза, операционной шапочки на нем не было. Он занимался чем-то, опустив глаза вниз, то ли перебирал что-то, то ли писал – мне было не видно. Он поднял на меня глаза и я узнал – это был Стив, умерший в прошлом году на ультрамарафоне в Калифорнии.

Он молча спросил меня: «Показать?» - и я попятился к двери, выставляя вперед листок направления, держа его перед собой за углы двумя руками, как будто защищаясь, как будто показывая, что пришел сюда не за этим. Но Стив взял невидимыми мне руками простынь и потянул, и она медленно начала сползать, открывая то, что лежало на операционном столе. Я хотел уйти, но смотрел. Показались блестящие металлические вещи, откровенные и приковывающие, как улыбка идиота. Открылись черные колеса и какие-то трубки. Простынь упала.

На белом операционом столе лежал мотоцикл.

Сердце мое заколотилось бешено, и я проснулся в черную ночь.

(Окончание следует)

 Отправлено: 21.10.07 14:40. Заголовок: Игмар проснулся

Игмар проснулся.

В глазницах его стояли слезы, виски и подушка были влажными. Он полежал с закрытыми глазами, прислушиваясь. «Марта?..» Квартира молчала. Большая квартира была наполнена хлопотливой тишиной позднего летнего утра: где-то в трубах урчала вода, токали большие старые часы в соседней комнате, из-за окна раздавались крики играющих детишек, далекий лай и шум машин. Игмар открыл глаза. Солнце освещало шторы на окнах, наполняя комнату золотом. Пол пересекала яркая указка света, протягиваясь до книжных стеллажей, карабкалась по ним вверх до... Кажется, Ивлин Во. «Мерзкая плоть».

Игмар поразмышлял, стоит ли предпринимать путешествие до туалета. Перегнулся, достал утку, сунул ее под одеяло, повозился, устраиваясь, и замер. Потом вытащил потяжелевший и теплый неприятным теплом сосуд и задвинул его обратно под кровать. Сел, откинул одеяло. Худые бледные ноги лежали параллельно на белой простыне. Он взял руками правую ногу – одной рукой под колено, другой за голень – и поставил ее на пол. Взял руками левую ногу и поставил ее рядом с правой. Дотянулся, подкатил кресло поближе, взялся руками за подлокотники и перенес тело в кресло. Перехватился руками, сел глубже. Поставил ноги на ступеньку и запахнулся пледом, подоткнув его так, чтобы колени не разваливались в стороны. Развернулся и катнул кресло к столу.

По пути указка света пробежала по Игмару, как голубой луч сканера пробегает по фотографии, последовательно освещая: бледные ступни, запахнутый бордовый плед, колеса со сверкнувшими спицами, руки, мускулистое плечо, смятые сном светлые волосы, спинка кресла. Сканер погас, указка упала на пол.

Игмар подъехал к столу, включил компьютер, подождал пока он загрузится, пододвинул клавиатуру и, сберегая под ресницами зыбкий призрак ночных видений, набрал:

«Сегодня мне приснился сон…»

 Отправлено: 24.07.08 13:22. Заголовок: Мара...

Валерий подумал, как все легко начиналось.

Забег стартовал, слегка потолкался первые сотни метров на улочках городка и вытянулся иглой мимо последних вилл по направлению к горам. Валерий занял ожидаемое место в головке и сразу начал ее раскатывать. Они немного поплутали на перекрестках при выходе из городка, вбежали по широкому виражу на перегороженный на полчаса по случаю соревнований фривей с несколькими утренними заспанными автомобилями у полицейского загрождения, пронеслись по гладкой ленте пару километров, спустились на другую сторону дороги, миновали заправочную станцию, обдавшую их бензиново-угарной вонью и удивленно-радостными приветствиями двух арабистого вида рабочих в оранжевых комбинезонах, сидевшими с пластиковыми стаканчиками на сложенных стопками шинах, и вышли, наконец, на "старую трассу", шедшую на юг. Справа впереди была гора и слева впереди была гора, и эти две горы соединял перевал, на который и начала карабкаться старая трасса, а по ней — все сильнее растягивающаяся пестрая лента забега.

Валерий вместе с небольшой группой оторвался от головы пелатона еще на спуске с фривея. Кроме него здесь было еще человек пять, но Валерий хорошо знал только одного — Григория Дерибаса; ну и еще пара лиц мелькала на соревнованиях. Похоже, проблем создать никто не должен; конечно, и Гриша конкурентом сейчас не был. В свое время он бегал весьма шустро. В команде его звали Де Рибас, ударяя на "и"; Валерий успел с ним пересечься на юношеских соревнованиях: Гриша бегал за киевских школьников. Потом распад империи и движение ее обломков в разные стороны растащили их и столкнули снова уже на международных стартах в ветеранском статусе. Де Рибас, оказалось, жил уже в Одессе, практически на улице своего французского пращура. Он шутил, что готов поменять Дерибасовскую пусть не на Елисейские поля, то на Брайтон, но судьба сложилась иначе. В своих зарубежных спортивных поездках он удивительно ловко, по-дерибасовски, нашел полезные контакты, навел мосты, получил гарантии и открыл в Киеве фирму по продаже элитной спортивной экипировки. Свой бизнес действующий спортсмен повел агрессивно, с зарубежными партнерами был неизменно честен, местных чиновников деликатно прикормил, и постепенно вышел в бизнес-топ по всей Восточной Европе. Тем удивительнее, что он продолжал появляться на европейских стартах, показывая вполне приличные марафонские результаты: посмеиваясь, Дерибас говорил, что занимается этим исключительно в рекламных целях своего бизнеса и что каждый старт приносит ему прибыль, несравнимую с любыми призовыми.

Постепенно начал чувствоваться подъем, дорога, слегка повиливая, готовилась к штурму перевала. По обим обочинам тянулись виноградники, обвисая к земле роскошными сиренево-оранжевыми грозьями ягод; утреннее небо наливалось средиземноморским светом, переходя эту странную зеленую стадию по пути от ночного феолетового к синему дневному. Гора справа картинно разделилась на розовый освещенный склон со сверкающими пятнами хранившимися ближе к вершине последними останками зимнего снега и темную, угрюмую массу с густо-синими снежными языками. Бегуны обогнали невысокое еще солнце, и приближающийся склон левой горы заслонил его, надвинувшись как тяжелая парчевая штора. Валерию вдруг стало холодно, и он несколько секунд лежал, покрывшись мурашками. И вот — подъем.

Продолжение следует...

 Отправлено: 25.07.08 11:28. Заголовок: Мара... (2)

Шоссе задралось вверх, бег сразу увяз как по пояс воде. Валерию это было на руку: с его комариным весом и тонкокостным строением он имел явное преимущество на подъеме. Не долго думая, он решил реализовать его прямо сейчас и уйти в отрыв уже здесь, в начале пути, на пятнадцатом километре. Конечно, это была авантюра, бежать в одиночестве еще тридцать километров – занятие тяжелое и рискованное, но Валерий на риск был готов. Он активно ускорился, оторвался и постарался сразу убежать подальше, чтобы соперники потеряли с ним контакт. Удалось это легко: то ли от неожиданности, то ли не поверив в успех мероприятия, но ни в целом группа, никто индивидуально не попытался преследовать беглеца, и Валерий сразу ушел метров на пятьдесят и продолжал неуклонно увеличивать отрыв.

Все было как писаному: Валерий бежал вперед и вверх, на виражах серпантина искоса поглядывая, как отстают соперники. Бежать было легко. Круто поднимаясь, трасса оставила внизу классическую средиземноморскую флору из колючих и жестких акаций даже на взгляд и высоченных платанов, вокруг начали появляться голостволые тополя, похожие фактурой на продрогших земноводных, а потом и скореженные в узловатых кряжистых мужичков сосны; все чаще шоссе выскакивало с лесистых склонов на покрытие проволочным кустарником каменистые проплешины. Солнце выбралось из-за дальнего склона горы и тоже по-южному быстро карабкалось все выше по небосклону.

Первые тревожные признаки Валерий почувствовал где-то после половины дистанции, уже после того, как маршрут свернул с хорошо просматриваемой "старой трассы" на забытую обводную дорогу вокруг горы. Он едва не проскочил поворот: видно так разогнался, что для судей на повороте его появление было неожиданностью, они едва успели направить его на поворот. Волонтеры в группе были поему-то одеты в голубые медицинские халаты, а вокруг явственно пахло аптекой. У организаторов, видно, возникла какая-то заминка, потому что здесь, на повороте, машина сопровождения вдруг затормозила и оставила его, и он, глотнув воды, дальше побежал один по узкому петляющему между сосен шоссе.

В какой-то момент он потерял чувство реальности: открывающийся по левую руку простор с чередой холмов, волнами уходящий к зыбкому горизонту, корявые сосны с растопыренными пальцами коричневых ветвей, обломанные скалы, вылезающие из желтых осыпей, серые валуны вдоль шоссе показались призрачными, нарисованными воображением; он почувствовал себя одиноким в несуществующим пустом мире. Через секунду ощущение пропало, он вернулся в реальность, но в душе осталась тревога -- не потерял ли он маршрут? Уже давно он бежал так один, без сопровождения, не ушел ли он с трассы?

Окончание следует...

 Отправлено: 25.07.08 11:58. Заголовок: Мара... (окончание)

Машина догнала его и привычно замаячила чуть впереди.

Он продолжал бежать то открытыми ветру и свету прямыми участками шоссе, то погружаясь под плотные темные сплетения тяжелых ветвей, нависавших над виражами серпантина, и солнце тревожно пробивалось сквозь них как мигалка скорой помощи. Дробный свет вырисовывал призраков на краю поля зрения: какие-то бинты, казалось, полоскались на ветках сосен, стволы их превращались в скрученную мебель – венские стулья, старые деревянные вешалки... Валерий промаргивался, и морок пропадал, деревья помахивали ему вслед серебристой хвоей.

Он подумал... Гипогликемия? – подумал он. С ним такого не было: бежалось легко, усталости не чувствовалось, но сознание начало путаться, временами он проваливался в пустоту, не понимая, что происходит, временами видел себя в каких-то коридорах, растворявшихся и превращавшихся в отвесные склоны, стоило ему сосредоточиться. Потом вдруг на склонах прорисовывались ползающие мухи – черные, мохнатые – мутирующие в мирных коз с гулкими деревянными колокольцами, стоило подбежать ближе. Козы чудесным образом удерживались на невидимых взгляду уступах и мерно собирали жесткие редкие пучки травы, поглядывая на Валерия желтыми задумчивыми глазами, года он проносился мимо.

Маршрут, наконец, вывел его на другую сторону горы; последний поворот за острый уступ -- и начнется путь вниз, обратно к городку, где ждал финиш марафона. Выворачивая на крутой вираж перед спуском, Валерий бросил взгляд на открывающуюся слева за охолаживающей пропастью панораму, вид на десятки километров вдаль: зеленый склон вниз, опять подъем на соседнюю гору, в цветовую палитру которой уже добавлялось голубое, дальний хребет, еще холмы, холмы и горы, перекрывающие друг друга до самого далекого, неясного горизонта, нечувствительно переходящего такое же смутное голубое небо... Дальняя вершина показалась ему вдруг старым зиловским холодильником, хребет замерещился больничной кроватью, стоящей у грязно-зеленой стены, и вся бесконечность пространства сплющилась в двумерный безобразно неразборчивый рисунок: какие-то полки с блестящими бутылками, смутная дверь… Валерий стряхнул головой, избавляясь от миража, и побежал вниз.

Больше этого не было. Только гора все пыталась тупо превратиться в холодильник, но после поворота она была уже почти за спиной. Шоссе шло вниз. Валерий скатывался, чувствуя, как забиваются и немеют ноги. Оставалось чуть больше получаса. Или полчаса. Только бы совсем не снесло крышу, подумал Валерий, с тревогой ожидая, что он опять начнет проваливаться в гипогликемический бред.

На пункте питания он выпил сладкого энергетика, подхватив бутылку с синей жидкостью у волонтера в марлевой маске со стетоскопом, свисающим из кармана мертвым дождевым червяком-переростком, хотя никогда не употреблял энергетиков, обходясь простой водой и легкими кусочками банана. Выпил много, почти бутылку: голова сразу прояснилась, туман рассеялся, и реальность встала на свое место. Стало спокойнее. Он продолжал должго бежать, мерная смена деревьев и кустарника вдоль трассы повторялась как навязчивый рисунок обоев. На плоской скале встороне образовалась православная церквушка, похожая на хрустальный графин: к ней отвернула в лесистую темноту разбитая шоссейная дорога. Валерий успел разобрать что-то вроде Агиа Никос на старом дорожном указателе, многочисленно пробитым дробью деревенских свадеб: «Хороший знак», - подумал он о названии.

Боль обрушилась на него без предупреждения, как цунами, разодрало внутренности, прожгло до позвоночника. Казалось, печень разорвалась. В глазах у Валерия потемнело, и он почти остановился. Сквозь тяжкую тьму он увидел три пылающих солнца, жгущих его прямо в живот. Между ними ворочилось что-то красное и Валерий понял, что это его распахнутые внутренности. Тогда он взял их руками и начал вправлять под диафрагму, напирая пальцами и сгибаясь так, чтобы выдавить кровь из печени. Этому приему его еще в школе научил Андрей Журавлев, тогда перворазрядник по лыжам. В институте Андрей зацепил кандидата, но довольно скоро оставил серьезный спорт, хотя продолжал бегать, склоняясь, правда, больше к триатлону. Он звал Валерия поэкспериментировать в этом новом виде спорта, но тот лукаво отговаривался неумением плавать.

…Помогло. Тьма проявилась, лишние солнца погасли. Валерий побежал полегче, ощущая тяжкий камень в печени. Камень двигался туда-сюда, то опускаясь и становясь меньше, то поднимаясь и заполняя живот, когда Валерий пытался поднять скорость. Потом он неожиданно подтянулся к самому горлу, и Валерия скудно и болезненно вырвало выпитым энергетиком на кафельные плитки обочины. Он посмотрел на голубую слизь перед его зелеными марафонками – хорошо, не забрызгал. Еще чуть, чуть осталось: спуск закончился, теперь только дотерпеть!

После того, как его вырвало, бежать неожиданно стало легче, как будто из него вытащили лишние потроха, ноги понесли сами, и тела почти не ощущалось. Длинная аллея. Длинная аллея с прямыми рядами ровных тополей. Аллея упирается уже в город. Совсем немного, дотерпеть. Валерий невесомо бежал под тополями, свет и тень от их прямых свтолов чередовались равными промежутками. Ему показалось, что едет на каталке по длинному коридору с невидимыми равномерными плафонами под потолком. Тень-свет... тень-свет... Он сделал усилие и вернулся на аллею. Тень-свет... Аллея кончилась. Последний пункт питания: только прополоскать водой рот.

Реальность распалась на отдельные кадры: вот гулкий туннель под фривеем, по которому они бежали тогда давно, два с чем-то часа назад… вот голубое небо с грязными редкими облаками, похожими на потолочную лепнину – розочки и гнутые листья… белые домики по сторонам, синие ставни, синие двери, плоские черепичные крыши и узкие ступени между стен домов… вот шумящая толпа зрителей, плотная, радостная, шумная, булькающая неразборчивыми звуками… Валерий увидел впереди над толпой финишный створ: голубой, непропорционально высокий и худой, похожий на капельницу с болтающимися до земли трубками, наполненными физиологическим раствором. Еще чуть потерпеть!..

Подбегая, он вдруг услышал как кто-то сказал явственно и тревожно: «Останавливается!» «Не фига себе – ‘останавливается’!» – подумал Валерий: бежать вдруг стало совсем свободно, тело исчезло, растворилось в беге. Он летел на финиш над землей и только в последний момент ноги его зацепились друг за друга. Он потерял равновесие и несколько последних шагов бежал падая, подхватывая себя на бегу, но удержался, ворвался на финиш, последний раз приподнялся на кровати, вдохнул и упал в протянувшиеся к нему руки.

 Отправлено: 25.07.08 16:26. Заголовок: taurus пишет: и он ..

taurus пишет:

цитата:

и он несколько секунд лежал, покрывшись мурашками

Я сперва подумал, что это опечатка - "лежал-бежал" - кнопки на клавиатуре рядом...

но потом, оказалось, что это "фишка" ;)

А вот тут действительно ачепятка: http://www.dotsonmap.tau-site.ru/links.htm#extrim

где про Comrades - ты пробежал его годом позже ;)